Это азбучная штука. Но можно заметить, что и война устроена точно так же. Заранее неизвестно, кто победит. Тот, кто уверен в победе до сражения, может очень ошибаться. Вот товарищ Путин посчитал, сколько у него танков, снарядов, ракет, самолетов, кораблей и войска, улыбнулся, рассмеялся, все цепи разорвал и за победу бьется как герой. И не то чтобы чижика съел, но уже год жует.
К сожалению, это верно и в обратную сторону. Когда мы не без упоения говорим, что Владимир Путин уже проиграл, когда начал эту войну, что его добьют санкции, вооружение НАТО, героизм украинских войск, раскол элит и проблемы со здоровьем, мы тоже можем очень ошибиться. Война — такое устройство, что будущее зависит от массы случайностей и непредсказуемо. Именно поэтому они и воюют, и от того, кто победит, в будущем что-то зависит.
Хуже, если оно все-таки предсказуемо.
Если Путин побеждает
— и так все понятно. Украина становится вассальным государством России, он с нами до 2030 года и дальше. Россия в международной изоляции, но режим этой изоляции постепенно слабеет. Санкции у нас вводятся не в качестве наказания за преступление, а в качестве оружия в войне, это нечто вроде снарядов и танков. Они вообще-то не для этого предназначены, поэтому и работают не очень хорошо. Но какой-то урон наносят, поэтому их все принимают и принимают. А если Путин побеждает, тогда после драки кулаками не машут. Все, что ввели частные фирмы в поддержку Украины, так или иначе отменяется — себе дороже. Энергоносители, хотя по другим схемам и не в том объеме, опять же покупаются. Режим технологической и дипломатической изоляции остается условно навсегда, хотя более или менее всегда нарушается. Политики, проигравшие войну, уходят, новые сдвигают рамки реалистического подхода в сторону раздвигания. Тем не менее Россия гниет как гнила, постоянно порождая страхи, что в процессе гниения у нее случится новый приступ горячечного безумия и разрывы гнойников, которые забрызгивают соседей. Обоснованные страхи, поскольку внутри нее продолжает жить путинский режим авантюристов с огромными деньгами, романтическими идеями и уязвленным самомнением.
Если Путина побеждают
— то, насколько я понимаю, внятного плана, что делать с проигравшей войну Россией, у США нет. У стран, непосредственно граничащих с Россией — Украины, Латвии, Литвы, Эстонии, Польши — есть не план, а пожелание, чтобы РФ больше не было. Потому что кому охота иметь под боком такое чудовище. Способом достижения этого небытия является расчленение большого чудовища на много маленьких. Когда Золотая Орда распалась, она перестала беспокоить Европу, а Европа перестала ей интересоваться.
Однако увлечь этими перспективами страны, непосредственно с Россией не граничащие, оказывается трудно. Такой большой очаг нестабильности между Европой и Азией, со 140-милионным населением и ядерным оружием, их смущает в том смысле, что как бы чего не вышло. Силой соседей России является определенность позиции, силой остального западного мира является то, что именно он обладает ресурсами, чтобы Россию победить. Сложение этих сил дает ноль, то есть отсутствие какого-либо плана на этот счет.
Россия прекрасная
Есть, однако, план русской либеральной оппозиции, вернее, он активно обсуждается. Чтение Иноземцева, Ходорковского, Пастухова, Гельмана, Рогова, Зубова, за которым я провожу наиболее увлекательную часть своего времени, не то что позволяет создать непротиворечивую картинку, но нарисовать матрицу основных проблем. Надо сказать, она несколько нетривиальна по последствиям.
В первых шагах план отличается тревожной простотой. За 20 лет Путина не удалось победить путем всенародного восстания за либеральные ценности. Майдана в России не случилось. Но если майдан придет к нам с Украины (сертифицированный проевропейский майдан), то все получится. Украина свергает Путина, а дальше мы строим либеральное демократическое европейское русское государство.
В том, что Украина готова и хотела бы свергать Путина для прихода к власти русской оппозиции, особых сомнений нет — а зачем еще? Хотя она не раз заявляла и демонстрировала, что она не отделяет эту оппозицию от русского государства в целом и если видит отличия между ней и Путиным, то в том смысле, что Путина она ненавидит и боится, а оппозицию ненавидит и презирает; это, конечно, она не всерьез. Всерьез она за европейские ценности вообще, а следовательно, и в России в частности. Значит, ее главная цель — это приход русской оппозиции к власти, и пусть она этого не понимает, за это она в конечном счете и воюет. Как сказал мне как-то мой друг, «как ты не понимаешь, они же сражаются за нашу свободу».
Я, честно сказать, к сожалению, действительно понимаю это не так, как мне самому хотелось бы. То есть понимаю, но побаиваюсь, что здесь меня может поджидать фрустрация, подобная тому, какая у русской эмиграции случилась со странами Антанты. Когда выяснилось, что она не так увлечена идеями устройства в России монархии с конституцией, как можно было про нее подозревать. Но предположим, что мы проскочим этот поворот без задоринки. Что дальше?
Новая власть в России должна быть либеральной и демократической, а не авторитарной и криминальной. Отсюда три пункта консенсуса.
Во-первых,
путинская элита. Если Путина победить, а их оставить, то все вернется на круги своя, как уже возвращалось. Поэтому люстрация. Всех силовиков, гебню поголовно, ментов, фсиновцев, прокуроров, судей, военных до средних чинов, чиновников до замглавы департамента и т. д. лишить права заниматься тем, чем они занимались не за конкретные преступления, а просто по месту работы. Пусть будут, скажем, фермерами. Или лесниками.
Тех же, кто лично ответствен за политических заключенных (да, а их, конечно, всех освободить немедленно), за экономических заключенных (их тоже), за пытки — немедленно осудить на сроки, которые они давали, только в два раза больше.
Во-вторых,
экспроприация. У них у всех, а также и у пропутинских бизнесменов, политтехнологов, пропагандистов, артистов, виолончелистов, едросов и прочих депутатов всех уровней лишить награбленного — и пусть это служит народу.
Ходорковский предлагает все это предать в специальный фонд, а на дивиденды пусть живут пенсионеры. Тут есть сложности, поскольку если лишить владельцев всего этого имущества, то ведь их главным капиталом был административный ресурс, и имущество может обесцениться и вовсе захиреть. Может, черт с ним, отдельным фондом, просто все национализуем — и денежки в бюджет. Главное отобрать все неправедно нажитое, чтобы неповадно было.
Заодно, кстати, надо бы отобрать все неправедно нажитое во время криминальной приватизации 1990-х, поскольку у тех, кто это неправедно нажил, но не за Путина, уже и так все отобрали и остались только подонки и негодяи. Всех этих нехороших людей вообще-то даже по первой очереди примерно миллион, так что предстоит большая репрессивная работа. В процессе ее осуществления вырастут кадры и институции, которые будут ее осуществлять. Главное — создать новую судебную систему, а заодно уж и следственную и пенитенциарную. Но судебную — в первую очередь. Совершенно независимую. Не зависящую от исполнительной власти и от денег тоже, не коррумпированную. Режим у нас криминальный, так что суд в первую очередь.
В-третьих,
политическая система. Ее нужно пересмотреть. Нужно восстановить федерацию. Как можно больше полномочий и экономических прав у регионов. Потому что если этого не сделать, то опять вернется авторитаризм. Это очень подробно доказано и у Ходорковского, и у Пастухова, и можно сказать, это аксиома оппозиции. Правда, как показал Дмитрий Некрасов в полемике с Ходорковским, это не совсем получается. Вернее, совсем не получается из-за ошарашивающей, так сказать, неравномерности в экономическом развитии регионов. Некоторые совсем нищие, а другие их попросту грабят, так что могут возникнуть накладки и конфликты. Но это необходимые издержки. Как-нибудь образуется.
И еще Россия должна стать парламентской республикой. Главная опасность России авторитаризм, так что без парламентской республики никуда. Власть первого лица должна быть максимально ограничена, а лучше бы его вообще не было. Так, премьер-министр, назначаемый парламентом, с минимальными полномочиями и минимальным бюджетом, а остальное все — парламентские партии.
Рецидивисты
Правда, пока никаких партий нет. А именно они должны как-то скреплять страну с ее регионами. А иначе у нас получатся одни Кущевки. Тут должны помочь люстрация с экспроприацией, но может возникнуть досадная рассинхронизация по времени. Нужно в принципе, чтобы кадры и институции, которые будут их осуществлять, возникли как-то до того, как это все начнется, но это в принципе, а так их нет. И надо еще устроить, чтобы всех, кого мы будем репрессировать за их темные дела, как бы в немом оцепенении сидели и ждали своей очереди. Конечно, это отребье, но чисто функционально оно занимает позицию элиты государства, так что возможны эксцессы. И со стороны силовиков, и гражданской бюрократии, и региональных элит, и есть вероятность, что пока начнешь строить парламентскую республику все накроется медным тазом.
Так что между ужасной Россией Путина и прекрасной Россией будущего должен быть переходный период. Нет ни нужных законов, ни нужных институтов, практически покамест ничего нет, так что нужны чрезвычайные меры. Какой-то властный центр, который ведет страну к свету в ручном режиме, не давая ей развалиться, обуздывая региональные элиты, карая воров и подонков, ну и так далее.
Нужен диктатор. И он, конечно, не может быть один. При нем должен быть какой-то чрезвычайный совет, который создает повестку дня, и какой-то аппарат, который проводит его чрезвычайные решения в жизнь. Придется действовать как бы параллельно существующему государству, постепенно его преобразуя в сторону парламентской республики. Быть, так сказать, государством в государстве с чрезвычайными полномочиями, которое руководствуется исключительно понятиями (добра и справедливости), поскольку никаких законов, которыми оно руководствуется, покамест еще нет. Диктатура, репрессии, государство в государстве, жизнь по понятиям в чрезвычайном режиме. Получается то же самое путинское государство, только вместо Путина сидит другой какой-то человек. Он уйдет, как только построит парламентскую республику, но почему он это сделает, пока совсем не известно.
Как известно, в России все меняется каждый день и ничего не меняется за сто лет. Мы в уникальной ситуации, позволяющей понять, как именно это происходит. Непонятно, что случится, но случится вот это.
В эмиграции есть неоспоримые достоинства.
