Конечно, поводом к этому могут быть и долго скрываемые фобии, но причина кроется, на мой взгляд, в радикальном изменении западных обществ, случившемся в последние десятилетия под влиянием левых идей: в замене почитания успешных сочувствием к неудачникам. Эта трансформация стала следствием двух параллельных процессов: формирования на Западе общества благосостояния с его гигантским перераспределительным механизмом в 1960–1970 годы и открытия границ для мигрантов в 1970–1980 годы.
Создание государства благосостояния пришлось на период бурного экономического роста и на время практически полной изоляции США и Европы от внешнего мира. В год принятия программы «Великого общества» Линдона Джонсона доля родившихся за пределами США в общей численности населения впервые в истории страны опустилась ниже 5%, а в Европе не поднималась выше 1%, если не принимать во внимание миграцию внутри ЕЭС.
Следует также учитывать, что 1960-е годы были периодом расцвета индустриального общества, в котором неравенство было во многом функциональным и могло быть серьёзно ослаблено открытием доступа к образованию, карьерному росту и манипуляциями с налогами. Левые силы в это время выступали более чем правильно, поощряя правительства снижать неравенство и создавать для всех членов общества дополнительные возможности. К 1972–1976 гг. показатели имущественного неравенства в США и Европе достигли минимальных значений (на 1% самых состоятельных американцев приходилось 22,4% национального богатства против 52,3% в 1928 г. и 43,4% в середине 2010-х).
Пляски с бубнами
Однако за последующие полвека ситуация радикально изменилась из-за трёх трендов.
Во-первых, левацкие идеи пришли в академическое сообщество и превратились к началу нового тысячелетия в мейнстрим.
Во-вторых, изменилась структура развитых экономик: с переходом к информационному обществу основным капиталом человека оказались его таланты и умения, доля self-made-миллиардеров стала рекордной, а перераспределение не столько искореняло бедность, сколько консервировала её. Безработица в Европе выросла с 1–3% в начале 1970-х до 8–13% сейчас, а число получателей продуктовых талонов в США — с 9 до 43 млн человек.
В-третьих, западные общества в конце ХХ века открылись для иммигрантов, число которых стало быстро расти и которые быстро оказались главными получателями социальных пособий. Всё это создало гремучую смесь, в которой левая идеология превратилась из идеологии угнетённых в идеологию нахлебников, а праздным классом стали не обличавшиеся марксистами богачи, а бедняки, не желающие встраиваться в общественно полезную деятельность.
Как представители этой новой группы, левые силы выступили за её максимальное политическое участие (как электоральное, так и протестное) в жизни общества, превращая современных люмпенов в мощную группу давления на власти. Мультикультурализм стал важнейшим подспорьем в данной борьбе: нужно было обосновывать стремление людей получать пособия от общества и одновременно их нежелание интегрироваться в него — о катастрофических последствиях такого подхода двадцать лет назад предупреждали даже сами мигранты-интеллектуалы (Бенхабиб, Сейла. Притязания культуры. Равенство и разнообразие в глобальную эру, перевод с англ. под редакцией и со вступительной статьей В. Л. Иноземцева. М.: Логос, 2003). «Пляски с бубнами» вокруг обездоленных распространились и на их собратьев, проживающих от Газы до Сенегала, от Сирии до Гаити.
«Вишенкой на торте» стало воспитание у Запада всеобщего чувства вины перед неудачниками всех мастей. Я, кстати, согласен, что за колониальное насилие нужны компенсации, но именно компенсации, а вовсе не открытие дверей перед бывшими подданными.
О правах нахлебников
События последних дней зримо демонстрируют уродства этой политики. В университетских кампусах Америки и на площадях европейских столиц проходят демонстрации в поддержку палестинских убийц, которых сами западные страны финансировали десятилетиями. Среди ста крупнейших спонсоров Гарвардского университета есть один предприниматель-мусульманин, Хазен бен Гацем из Туниса (и есть власти ближневосточных монархий, жертвующих на программы «исламских исследований»), но около половины взносов пожертвований приходит от выпускников-евреев, входящих в списки самых успешных людей мира. Отказ нескольких фондов от продолжения сотрудничества с вузами, ставящими «академические свободы» выше морали и права, даст Бог, станет нормальным явлением уже в ближайшем будущем. Может быть, и европейские власти задумаются, сколько их граждан должно быть убито на улицах собственных городов, чтобы программы «интеграции» начали свертываться, а не финансироваться в ещё бóльших количествах.
Пришло время задуматься о нескольких принципиальных вопросах.
Во-первых, насколько полезно образование в обществе класса людей, не принимающих участия в общественно-полезной деятельности, — напомню, что изначально левые боролись за интересы людей труда и не иначе.
Во-вторых, какие имеются основания для того, чтобы перераспределять продукт, созданный в определённом обществе, в массовом масштабе в пользу тех, кто к этому обществу не имеет никакого отношения и даже не намерен соблюдать его законы и нормы?
И, наконец, в-третьих, есть ли основания у тех, кто получает от общества больше, чем приносит ему, претендовать на права политического участия?
Все эти вопросы далеко не праздны: без ответа на них в западном мире рискуют просто не заметить, как создавшие великие цивилизации народы станут прислужниками тех, кто прикрывает «протестом» разрушения, насилие и убийства.
Получать незаработанное во все времена было не доблестно, а стыдно. Оправдывать получающих, расширять их число и отстаивать их права на бесконечное нахлебничество стыдно вдвойне.
К сожалению, именно к этому свелось сегодня учение, когда-то поставившее целью даровать счастье всему человечеству и не удосужившееся понять, что в новые времена справедливость и равенство утратили свою прежнюю тождественность…
